Мне повезло в том смысле, что я вырос в музыкальной семье. В возрасте 5 лет я уже решил для себя, что буду музыкантом. Мой отец играл на аккордеоне, мать играла на гитаре, старший брат тоже был аккордеонистом. В детстве я учился в музыкальной школе по классу аккордеон, а поскольку я рос в Молдавии, то это всё было с уклоном в молдавскую народную музыку. А к 15 годам, после того, как услышал The Beatles, Led Zeppelin и Deep Purple, вдруг понял, что буду гитаристом. И быстро переключившись на эту тему, поступил в музыкальное училище. Сперва я поступил на хоровое, и, по идее, должен был дирижировать хором. Но в последние два года мне удалось перевестись на гитарное отделение, которое тогда только открылось. К тому времени я уже достаточно высоко приподнял свой гитарный уровень. Так что особо конкурировать мне было не с кем – порой я играл, может, даже лучше своих педагогов. Поскольку то гитарное отделение тогда только открылось, у них ещё не было крутых, интересных или очень опытных преподавателей. Поэтому они мне обычно говорили: "Ты чего пришёл? Давай, вали отсюда. Иди, занимайся другими делами". [смеётся] В то же самое время, конечно, всё было связано с тем, что я постоянно играл с группой: с одной, с другой. Это была основная и самая приятная часть моей жизни. И, в общем, я своевременно получил музыкальное образование. Это, конечно, способствовало тому, что я уже точно знал, что буду музыкантом. Как оно сложится, никто не мог предсказать, но так получилось, что всё это вылилось в группу Круиз. И это в Советском Союзе – в стране, в которой, в принципе, рок-музыка не приветствовалась. Не просто не приветствовалась, а, в общем-то, была даже достаточно закрытой темой. Но, начиная играть на гитаре, я всегда стремился к тому, чтобы играть собственную музыку. Сочинять свои песни. Инструментальную музыку я любил играть ещё будучи совсем молодым и начинающим, в каком-то смысле. Но мне было, у кого учиться. Потому что, несмотря на то, что мы жили в Советском Союзе, и доступа к информации с одной стороны не было, с другой стороны вся музыка была у нас на руках. Мы коллекционировали пластинки, ездили в Одессу покупали там альбомы всяких любимых групп. А это надо было платить такую кучу денег! И в один прекрасный день у нас их просто украли. Когда мы приехали в Сургут, у нас с Сашей Кирницким – это первый басист группы Круиз – была на пару коллекция пластинок из ста альбомов. Так вот в первый же день она у нас фактически пропала. Нас обворовали. А ведь за эти деньги мы могли накупить себе хороших инструментов. Хотя и на это мы тоже нашли ресурсы: купить мой первый Fender Telecaster мне помог отец. Это 1976 год. Это вообще такие далёкие, дремучие годы, я был 19-летним. И для первой гитары такого класса, конечно, это был большой подарок. Разумеется, деньги я ему потом вернул.
То есть, мы стремились в то время к тому, чтобы зарабатывать и покупать себе инструменты. Чтоб мы могли творить и писать свою собственную музыку, что, как я уже говорил, в один прекрасный день закончилось тем, что мы стали группой Круиз. И за счёт того, что мы писали собственную музыку, и нашли такие актуальные темы – и по музыке, и по идее, и по тому, как мы это преподносили, как мы уже играли – это очень быстро стало популярным. И это в стране, где всё это не приветствовалось – нас постоянно снимали с концертов. То есть мы приезжали в город, и фактически нас тут же останавливали. Один концерт сыграем, и тут же на втором концерте считай, что всё отменилось. И это ещё принимая во внимание, что билеты, разумеется, были распроданы заранее. Люди бомбили кассы. Что там творилось – это было трудно описать. Во всех городах, куда бы мы ни приехали. То есть если мы играли концерт и случайно попадали в какие-то филармонии – потому что в этом городе ещё не было дворца спорта – считайте, что филармония попала на всё внутри. Всё разбивалось. Сиденья, стулья, всё разламывалось. Людей просто выносили из касс. В общем, это было типично для нас, нам сопутствовала такая жизнь. Что можно ещё сказать? В любом случае, вся моя жизнь с самого раннего детства и по сегодняшний день это, фактически, музыка. И всё, чем я занимаюсь в этой жизни – всё крутится вокруг музыки. Меня жутко радует, что я так рано понял, что буду заниматься в своей жизни только этим делом.
Да, конечно, изначально они были пионерами это всего. И, разумеется, для меня всегда появлялись новые имена. Я, в общем-то, не отношусь к той категории музыкантов, который на ком-то вырос, и на нём и остался. Я всегда стремлюсь идти в ногу со временем и жить сегодняшним днём. Я люблю классику рока, с удовольствием послушаю что-то такое, но я всегда познаю что-то новое и стараюсь быть в курсе всех событий, которые происходят на сегодняшней сцене в целом. Вообще в музыке. Потому что живём-то мы сегодня, и хочется быть человеком этого времени, а не просто остаться в 80-х. Я каким-то образом всегда тяготел к новой музыке. Был период, когда я для себя нашёл Металлику и забыл про Deep Purple. Просто к тому времени все вокруг уже слушали один хэви-метал. Но одновременно с тем, что я слушал хэви-метал, я любил и английскую "новую волну" того времени, ещё 80-х: от The Police до всяческих других… я любил множество артистов. Я, в принципе, всегда относился к музыке достаточно просто, без относительно того, что вот я музыкант, и мне нужно слушать что-то специальное. Я слушал просто как и обычный человек, который вообще к музыке может никакого отношения не иметь. И при этом получать удовольствие от музыки в целом. И находить во всём что-то интересное, что-то хорошее для себя, и что-то черпать или просто наслаждаться тем, что ты слушаешь.
Абсолютно, да. Я всё впитывал. Это являлось для меня как едой, что ли: ведь что мы едим, такими мы и становимся. Тут то же самое. Поэтому всё откладывается в голове. Я до сих пор люблю слушать музыку – насколько есть возможность. Потому что живём мы сейчас в такое время, когда намного меньше остаётся времени на то, чтобы просто так посидеть и тупо послушать музыку. Как когда-то, когда мы были совсем молодыми. Тогда находилось больше возможности, больше времени. Сейчас, конечно, работа отнимает абсолютно всё. Но при всём при этом я считаю, что я в курсе всех дел и того, что происходит. И слушаю самую новую и саму молодую музыку… Мне просто нужно быть в курсе всего музыкального продвижения в целом.
Это было обосновано тем, что, прежде всего, сменился состав. Так получилось, что в один прекрасный день у нас появился Григорий Безуглый. Это был почти что первый состав Круиза, но при этом уже произошли какие-то изменения. Ушёл Сарычев, я решил рискнуть и взять второго гитариста. Что оказалось достаточно неудачной идеей с моей точки зрения. Я решил расстаться с Гришей фактически спустя полгода пребывания, мы даже не закончили писать этот альбом. Но так получилось, что Саша Монин тоже решил уходить из группы. И, в общем-то, это был последний концерт в Ленинграде, после которого ушёл Гриша, и все остальные ребята тоже ушли вместе с ним. Я для себя решил тогда, что буду набирать новый состав. И вообще даже не думал, что я когда-либо начну петь. Но поскольку поиски мои не увенчались особым успехом в этом плане, я так и не нашёл себе потенциального будущего вокалиста, поэтому пока песни писались, я решил: "Давай-ка я сам пока попробую попеть". Появился Сергей Ефимов, который внёс в группу новое дыхание с точки зрения другого класса барабанной игры. Что позволило мне тоже применить свои собственные навыки. К этому времени я уже поднял своё собственное мастерство, и мы вместе слились таким тандемом, который стал играть более жёстко. Музыка вокруг тоже менялась. Мы смотрим: на дворе уже не 81-й год, а 85-й! Люди уже слушают другую музыку. Всё же быстро меняется. И этот факт повлиял на моё стремление к тому, чтобы уделить больше внимания гитаре, чтобы это ярче звучало. Делать основу на гитарное звучание, вместо того, чтобы на полугитарное-полуклавишное – как это было в первом составе Круиза. Ну и постепенно так получилось, что вышел "Круиз-1" – альбом, который мы записывали в 1986 году. Мы его записали ещё до того, как пришёл Фёдор Васильев. Только я и Сергей. Фёдор же пришёл сразу после записи – буквально, как только я её закончил. И вот когда мы поняли, что вот тут уже сформировалось что-то серьёзное, с явной тенденцией в сторону хэви-метала. Потому что Фёдор такой жёсткий басист, как раз разделявший наши взгляды. Таким образом, из просто хард-рока мы настолько ускорились к 89-90 году, что стали трэшевой группой. Потому что мы сами росли как люди, как музыканты. И на этой основе менялся наш стиль. Конечно, с какой-то стороны для группы это очень опасно – когда стиль меняется вот так внезапно. Но каким-то образом Круизу это удавалось. До 1990-го года. Потому что после 90-го года я вообще считаю, что Круиза больше не было. И тот факт, что ребята из группы ЭВМ решили себя назвать Круизом, я считаю, совершенно неправильным подходом. Потому что, с одной стороны, Саша Монин, вроде бы, имеет к этому какое-то отношение, разумеется, как первый певец Круиза. Но только дело-то в том, что это имя вообще всегда принадлежало мне. Когда я уехал из страны, я никогда не объявлял о том, что группа распалась. Ну и, наконец, они назывались группа ЭВМ. И просто так в один прекрасный день решить, что, типа, "о, давай, теперь мы будем группа Круиз". Это имя значит нечто больше… Это их история, но я очень жалею, что всё вот так вот произошло. Потому что мне бы очень хотелось, чтобы имя Круиз осталось в истории таким, как когда я уехал отсюда. Чтобы не было того, кем на сегодняшний день является это имя. Поэтому теперь, когда я вернулся сюда, меня не интересует восстановление этого имени. Потому что, в общем, то время уже прошло. И я думаю, что когда я сегодня выступаю, все те, кто приходят на мои концерты из старого поколения, прекрасно понимают, на что они пришли, и что они увидят. И они прекрасно понимают, что означает Круиз. Многие меня спрашивают: "Валера, как ты позволил этому случиться?" Но как бы я стал воевать за это, будучи в Америке? Ведь сколько там у нас "Ласковых Маев" ездило в своём время, и "Миражей" – это типичная история для нашей страны.
В принципе вначале мы подписали контракт в Германии. Мы провели почти два с половиной года в Европе, работая по контракту с немецкой фирмой. И первоначально мы очень боялись, что будем выглядеть, скромно говоря, хуже, или что мы играем не на том уровне. Мы боялись, что наш уровень не соответствует европейскому, американскому и так далее. Очень быстро мы поняли, что это совсем не так. Поняли, что наш уровень достаточно высок. И дело даже не просто в высоком уровне, а мы просто отличаемся. То, что люди видели по телевидению – группа Круиз в "Утренней почте", в "Лестнице Якоба" из Швеции и так далее – это было шоком и для Запада. Потому что мы приехали, а они вот так вот сидели и смотрели: "Это русские?!" И они не понимали этого. Мы привнесли для них что-то новое. Потому что металлисты того времени, кто играл – американцы, европейцы – все пугали свою публику: взглядами, рожами. А мы вышли, и улыбались. Мы отличались от них, и они поняли: "Смотри-ка, эти ребята совершенно по-другому подходят к этому всему". Для нас каждый концерт был просто представлением. Сам металл, с точки зрения того, что должен быть какой-то определённый этот образ, нас не интересовал. Нас интересовало представление, которое мы и делали. Ефимов, Фёдор Васильев – каждый по себе личность на сцене. И вот этим мы брали их. Мы их фактически побеждали. Поэтому мы очень быстро стали своими в Германии.
До Америки с Круизом я так и не добрался. Потому что, как бы там не было у нас сладко с точки зрения того, как мы сочетались как музыканты, жизнь наша была тяжёлая. Очень напряжённая. К 90-му году мы должны были писать второй "немецкий" альбом, уже записали к нему демо. Его, кстати, сейчас переиздали. Это, в принципе, просто кассетная запись неважного качества… Альбом называется Culture Shock. Сейчас я пытаюсь какие-то песни из этого перезаписать заново, потому что они всё-таки дожили только в таком левом качестве – с кассетной версии, в общем. Поэтому очень надеюсь на то, что я к моему новому инструментальному альбому добавлю какие-то бонусы: включая и из этого второго круизовского альбома.
Мы вернулись в Россию, сыграли свой, так получилось, последний концерт: дворец "Крылья Советов". По-моему, это был или конец декабря 89-го или уже 90-й – я сейчас не помню. И после этого, фактически, мы как Круиз больше не играли. Я создал новый проект, Gain, с которым вот уже попал в Америку. Этот проект, к сожалению, не получил жизнь только по той причине, что в Америке пошёл гранж. И хард-рок группы уже были не нужны. Warner Brothers, которые нас уже записали, решили нас не выпускать. Сначала в том проекте был Грановский, но Грановский со мной не поехал. Поехали басист Саша Кривцов из Землян, вокалист Владимир Бажин, и барабанщик Андрей Шатуновский. Мы записали этот альбом. Я считал, что демонстрационная запись, которую мы сделали в России, получилась у нас лучше, чем та, что мы записали в Америке. И в основном по причине того, что Бажин просто потерял голос. Он жутко заболел и был в критическом состоянии, фактически не мог петь. Я очень сожалею, что альбом, на мой взгляд, не получился так, как должен был. Потому что, на самом деле, то, что мы готовили, должно было выглядеть намного лучше, чем получилось.
Да, он работает до сих пор, он сейчас, по-моему, в турне с Шер. Он постоянно работает с достаточно известными артистами. У нас просто жизнь пошла немножко в разные стороны. Во-первых, я создал группу Karma, с которой проработал 2 с половиной года, и в целом добился достаточно больших успехов. Всё шло очень хорошо, но моё параллельное занятие продюсированием помешало этому проекту дальше жить. В смысле того, что мы, потеряли нашего молодого барабанщика, а я всё время кого-то продюсировал. У меня уже не хватило сил на поиски нового барабанщика, и на то, чтобы продолжить это дело. Мы должны были писать второй альбом, мы были подписаны с компанией ZYX – это была очень приличная, большая независимая европейско-американская компания. С нами на одном лейбле были Motorhead. Лемми всегда приходил к нам на концерты, мы с ним очень долго общались. Была какая-то передача, которую мы пытались делать, когда я только уехал в Америку – я должен был быть ведущим этой передачи. Я уже не помню названия, поскольку это было так давно. Под патронажем BIZ Enterprises – компании, которая фактически и представляла мою группу Gain, и через кого мы подписывали договор с американцами. Так вот. Была передача, в которую мы приглашали всех этих звёзд: американских и всяческих, в Лос-Анджелесе, под надписью "Голливуд". К сожалению, они недолго продержались. Мы сделали буквально передач 10. Но за это время мы успели перезнакомиться, в общем-то, с массой артистов, групп и так далее. Лемми был одним из тех, кто был на этой передаче. И таким образом после этого он стал поклонником моей группы, приходил всё время, тусовался и так далее.
Ну, это просто часть моей жизненной философии. Для меня кому-то помочь – особенно тем, кто мне нравится, – это очень важно. Потому что, мне кажется, именно этого не хватает на сегодняшний день в нашей индустрии. Или всех надо купить с потрохами, чтобы ничего никогда не досталось. Или, наоборот, не помогать и убирать. Мне же почему-то всегда хотелось помочь. Если уж мы добились такого успеха, то почему бы не помочь той же самой группе Шах и не предложить их кому-то в Германии. И ведь эта идея сработала – это такая классная группа была! И, слава Богу, я рад вот таким моментам. С ЭСТами, опять же… Ну, разумеется, я больше бывал в студиях. Разумеется, я имел больше знаний: как записать барабаны, как записать гитары. Как вообще всё сделать легче для тех, кто только впервые заходил в эти студии, знакомился с этим процессом. Поэтому я и поделился своим опытом, решил сделать так, чтобы ребята звучали получше, чем это могло произойти само по себе. Ведь тогда была масса групп, которые стремились к этому всему, но понятия не имели, как это делается. И вот, фактически, как началось моё продюсирование. А дальше я уже увлёкся. Потому что, в принципе, даже когда у меня была группа Karma, я зарабатывал не за счёт Кармы, а за счёт продюсирования и записи разных групп.
Мы как раз находились на одной базе, где нашими соседями были Rage Against The Machine. Мы познакомились с Томом Морелло, стали большими друзьями, и играли совместные концерты: Karma, RATM и группа Tool. Вот в таком тандеме, просто 3 группы, мы сыграли массу концертов в Лос-Анджелесе. И мы, фактически, делились с ними своей публикой, потому что, на самом деле, к тому моменту компании грамзаписи в нас были заинтересованы больше, чем в Tool или в RATM. В этом плане мы были фаворитами. Karma стала для меня продолжением Круиза – но только совершенно в другом музыкальном стиле. Но самое главное, что я взял из Круиза: в Круизе были личности. В Карме тоже были личности. Вот на чём я основывал группу. То есть мы не играли жутко коммерческую музыку, но от того, как мы это делали, люди просто фигели. Они не могли поверить, что происходит. Люди у меня были экстраординарные: я сразу взял барабанщика-виртуоза, сразу взял такого вокалиста, который просто творил чудеса. Во-первых, с публикой: он настолько всегда чувствовал публику, так с ней работал, что люди сразу влюблялись в группу. Даже через него. Разумеется, я всегда был сумасшедший на сцене: бегал, прыгал и всё такое. И это тоже привлекало. Басист тоже был очень своеобразный, мощный музыкант. Всё строилось на личностях. Поэтому для меня было важно продолжить эту тему – только на каком-то другом уровне. На американском что ли уровне. Не из-за того, что наши музыканты хуже, чем американские, просто музыка другая – музыка уже была явно американская. Молодые ребята – но они американцы, и они уже чувствуют это всё по-другому, по-другому всё это делают. Поэтому-то получилось уже нечто другое.
Потом у меня был второй проект. Застряв немножко со своими продюсерскими проектами, я так и не вернулся к Карме. И позже создал группу iNSULATED. Там пел басист из Кармы – он был и певцом, и басистом. И снова я играл в трио. Сейчас барабанщик Тай Деннис играет с группой Doors – старая группа такая, помните, была? Тоже очень интересный человек. В общем, опять та же самая идея. Просто это писалось в 1997-м году, а в 1997-м году в Америке рок-н-ролл был просто на грани исчезновения. Потому что отовсюду только техно. И я решил: ну давайте тогда сделаем техно-рок. [смеётся] И добавил кое-какие элементы. То есть барабаны я, например, писал через искажение, через ламповые преампы – в общем, использовал какие-то фишки, элементы того, что существует в музыке техно. Во время записи тарелок крутили эквалайзеры, чтобы создать ощущение, как будто это синтезаторы. То есть фактически там постоянно что-то шипело, и слышались какие-то странные звуки. В принципе, iNSULATED тоже не состоялся бы без определённых людей. Он был основан не на том, что Гаина хотел вот такую музыку играть, а на людях, которые там принимали участие. Каждый элемент, частица имела какое-то влияния на тот результат, что, в конце концов, у нас получился. К тому же я всегда любил, как мы уже говорили, экспериментировать с музыкальными стилями. Не застревать в каком-то одном, а постоянно как-то развиваться. Потому что музыка – есть музыка. И в ней всегда можно себя проявить. Музыкальные стили для меня в какой-то момент просто исчерпали себя. Я научился слушать и слышать разную музыку. Потому что мне пришлось поработать и в качестве продюсера, и в качестве композитора, а последние 8 лет я уже просто пишу музыку для телевизионных каналов, для каких-то телешоу. И это, в принципе, одна из лучших работ, которую я фактически мог себе представить. Потому что в ней настолько много свободы, настолько много возможностей. Рамок нет. Всё, что тебе нужно – это понимать, что ты делаешь, для кого, для чего и с какой целью. И тебе не будут говорить, какой тут малый, как на нём сыграть или ещё чего-то. Ведь когда ты в группе, то твои же музыканты, или продюсер, или компания грамзаписи, или ещё кто-то постоянно начинают тебя лечить, что что-то не так. Даже когда мы с Круизом писали второй альбом в Германии, компания хотела, чтобы мы были больше похожи на Scorpions. Им-то всем лишь бы продать. Самое главное – деньги, а всё остальное – это ладно. Они подписали самую известную металлическую команду из Советского Союза. Их цель понятна: заработать, показать на Западе, что вот мы первые их взяли и привезли. Но теперь дайте этой группе возможность быть тем, кем она есть. Не надо ей рассказывать, что вдруг надо сейчас стать как Scorpions. Это, конечно, смешно.
В принципе, в Америке я выжил за счёт музыки. Единственное, я был не очень рад, что приходилось уделять столько внимания тому, что я зарабатываю деньги, записывая какие-то другие команды. Когда мне надо было бы уделить время своей группе Karma, или своему проекту iNSULATED. Но я был вынужден заниматься этой работой. В этом смысле было немного тяжело, но это ведь всё равно моя любимая работа. Я всё равно помогал в своё время тем же ЭСТам или Шаху. Так и там же. Люди приходили ко мне, потому что знали, что получат абсолютно полную, 100% поддержку от человека, который поможет им записать их материал как можно лучше. Я всегда мог посидеть на 2-3 часа больше. Какой-нибудь американец никогда этого не сделает – это ж деньги, "время закончилось" скажет. А я подходил к этому с человеческой точки зрения, поэтому я и сформировал себе определённую клиентуру. Которые знали, что вот этот русский парень просто нормальный человек. Мы его любим, потому что он делает своё дело так, как нам того нужно. И они всегда это чувствовали. Поэтому я всегда, в принципе, жил хорошо. То есть у меня не было никогда денежного недостатка. Это, может быть, если бы я остался в России… Потому что здесь мы уже в 90-м году поняли, что долго не сможем ездить, потому что было опасно. Мы порой не возвращались неделю из каких-то регионов. Поскольку попадали в такие крамольные, опасные для жизни ситуации, что поняли, что здесь в ближайшие времена не светит ничего хорошего. Музыкой не могли кормиться даже те, кто был популярен – потому что стране не до этого. Вообще. Поэтому, поняв эту ситуацию, я сделал для себя выводы… Но единственное, чего я хочу сказать – я не думал, что так долго не буду возвращаться в Россию. Но так уж получилось, что бросить дела там было нереально. То есть когда уже пошла вот такая машина, уже крутится механизм этот, ты понимаешь, что должен быть здесь. Поэтому у меня даже не было такого выбора, чтобы я приехал раньше. Допустим, через 5 лет. Если бы я вернулся через 5 лет, скорее всего, что дела бы обстояли сильно по-другому. Я ни в коем случае не сожалею ни о чём, я думаю, что всё, что произошло, произошло так, как должно было быть. Я просто счастлив от того, кем я есть на сегодняшний день, чем занимаюсь. И я счастлив, что мне не пришлось свернуть с моего музыкального пути, и вдруг заняться каким-либо другим делом для того, чтобы выжить. Я не могу сказать, чтобы у меня не было моментов, которые просто тяжело переносились в каком-то смысле. Разумеется, после того, как ты собираешь где-то там тысячи-тысячи народу на своих концертах, а потом приходится начинать с нуля, это всегда трудно, для любого человека. Где бы ты ни был: и в этой стране, и в другой. И в этом смысле психологически было, может быть, тяжело, но я понимал, что это всё временно. Не знал точно, что мне принесёт успех, но то, что я добьюсь успеха – в этом я был уверен. Потому что главное – это иметь мозги, иметь опыт и правильно себя вести. Если ты приехал в совершенно новую для себя страну, ты должен очень правильно себя поставить, чтобы люди воспринимали тебя как своего. Если бы все могли так вот себя преподнести, то, в принципе, у гораздо большего количества наших людей было бы там больше шансов. Просто я не попал там в русскую тусовку. Где все говорят по-русски, и даже толком никто не говорит по-английски, но при этом все хотят быть успешными и зарабатывать большие деньги. Возможно, я как-то преувеличиваю, но просто хочу описать ситуацию. Люди не могут понять, что, здесь Америка, здесь надо пробовать вести дела с американцами, а не просто быть в какой-то русской тусовке. Потому что там и останешься, там и застрянешь. Не то, что нельзя так прожить – прожить-то можно. Но какой тогда смысл? Просто надо полностью перестроить свою жизнь. Я 12 лет не разговаривал по-русски. Вообще. Ты как будто становишься другим человеком в каком-то смысле. Потому что вдруг ты теряешь один язык, ты на нём больше не разговариваешь. И меняется мышление: я уже мыслил по-английски, я уже всё делал по-английски.
Первые пять лет никаких предложений из России не поступало. Потому что мы с Круизом даже в тяжёлые времена ездили вокруг Грузии, Осетии – успели проехать все эти регионы. Как раз в 90-м году, там уже военные действия начинались. Там стреляют, а тут стадион полный на концерте. Но мы боялись уже ездить, потому что иногда не могли возвращаться с поездок. А иногда приезжаешь в какой-нибудь Волгоград, а к тебе подходят какие-то люди с автоматами: давайте деньги! Мы просто боялись за свою жизнь. Надо было серьёзно подумать о том, что вообще делать. И, конечно, прожив столько лет вдали, я понимал, что чем больше оттягивается моё возвращение, тем оно дастся мне потом сложнее. Но жизнь есть жизнь. Если бы в ней всё было так легко и просто, то и жить даже неинтересно было бы, наверное, в каком-то смысле. А поскольку всё сложилось именно так, то я всё тот же счастливый человек.
Да, разумеется, и это они получают…
Ну, в принципе, наши сегодняшние концерты объединяют в себе всю музыку: с самого начала Круиза и по сегодняшний день. Поэтому концерт у нас получается очень большим. И для меня самая главная задача – объединить это всё одним целым: поколение того времени и поколение сегодняшнего. Потому что два моих сольника, выпущенные после 2006 года, всё-таки тоже привлекли какое-то количество публики. В разных городах по-разному, но, я бы сказал, что, в любом случае, сейчас где-то 50 % - это молодёжь, а 50% - это то поколение, которые приходили на наши концерты тогда. И передо мной всегда стояла задача, чтобы не только объединить их всех, но и собрать как можно больше молодёжи. Потому что я хочу, как уже говорил, преподнести себя как человека, живущего сегодня, а не просто живущего памятью прошлого. Поэтому, мне кажется, что получается очень здорово, когда мы мешаем все песни в одну кучу. Мы играем одну старую, одну новую, старую-новую. Поколение Круиза первого состава, второго состава, и так далее. И всё это вместе взятое звучит как-то по-сегодняшнему. Допустим, если исполняются какие-то песни времён Круиза образца трио, то они всё равно звучат по-сегодняшнему. Допустим, песня того времени "В Огонь" игралась тогда в гораздо более быстром темпе, такой совсем уже спид-метал. А сейчас у неё более умеренный темп. Всё как-то уравнялось, чтобы приобрести звучание сегодняшнего дня. И мне кажется, что люди уходят с концерта в полном удовлетворении, они получают всё, что хотели. Приятно, что новые песни поются точно так же, как и старые, потому что молодёжь в основном хочет-то новое, как ни странно. Ведь большинство молодёжи, которым в районе 20 лет, вообще знают только новую, и мало знают старую музыку. Поскольку уж больно много лет прошло, и они не застали того времени. А нас не было в стране, и новую музыку мы не писали. Потому что как бы ни помнили люди старую твою музыку, если ты не производишь музыку сегодня, если ты не выпускаешь альбомы – тебя забудут. В любом случае. Даже со всеми старыми хитами. Потому что группа не действует, просто не находится в творческом процессе. Так вот молодёжь, она фактически не застала этого, она не знает. Очень многие знают Круиз только потому, что родители когда-то крутили наш альбом. Сейчас же мы живём в то время, когда технологии многое нам позволяют. Появился Интернет, и всё происходит совершенно на другом уровне. Помимо моего веб-сайта, у меня есть множество разных страничек. Разумеется, я есть В Контакте, в Одноклассниках, во всяческих блогах. А это такое количество народу, с которыми можно вести общение! Молодёжи, в том числе и музыкантов, которые общаются со мной на тему продвижения вперёд, роста. Многие обращаются ко мне с точки зрения продюсирования. Но, разумеется, я не один это делаю, мне помогают ещё люди – потому что это целый процесс.
Чаще всего люди не верят, что я сам это делаю. Думают, что это кто-то другой вместо меня сидит. Спрашивают: "А это на самом деле вы?" Даже если я не каждый ответ пишу сам, я всё проверяю. Поэтому ведётся целый процесс – ведь молодёжь интересуется. Я смотрю, где всё находится, и в какой стадии. Бывает, что люди иногда просто потеряны с той точки зрения, что не знают, как им продвинуться вперёд. У кого просить помощи, к кому обратиться по этому вопросу. Потому что знают, что индустрия – к ним не добраться, они там как боги сидят наверху, и им просто не до этого. В этом смысле я рад, что мы живём в такое время, когда существует подобное общение, которое создаёт свой микромир. Фактически даже мои турне по стране чаще всего происходят на основе Интернета. Публика приходит интернетовская. Концерты, которые я провожу в Москве – это тоже Интернет. Первое время, когда я давал концерты здесь в Москве, я делал рекламу, оплачивал всё. И никогда себя не окупал. Потом перестал. Потому что через Интернет получается почти то же самое. То есть получается, что ты себя окупаешь даже с меньшего количества. Вообще Москва всё-таки испорченный город с точки зрения того, что тут любят афиши – причем, чем больше, тем лучше. Значит, что и концерт будет лучше. Возможно, что так оно и есть. Но как бы то ни было, в Москве ситуация обстоит именно так. Но вот мы уезжаем в Подмосковье – и там совершенно другая картина. Вроде бы недалеко – но это уже не Москва. У нас только вот недавно был концерт в Истре, маленький городок, 30 тысяч население, повесили один баннер – просто полный зал. Потому что не всем легко приехать в Москву на концерт. Поэтому они с удовольствием приходят. И именно поэтому осенью у нас будет очень много концертов просто по Московской области. Поедем в те города, в которые мы с Круизом никогда не ездили, будучи популярными. А все те люди, которые приезжали всегда нас посмотреть во дворце спорта в Москве, теперь говорят: "Ну мы не доберёмся до вас туда уже, ребят". Вот поэтому мы приедем к ним.
Тот Gibson Les Paul был куплен мной у болгар в 78-м году. Сама гитара – 75-го года, но это переиздание 59-го. И потом эта гитара ещё не раз преобразовывалась. Сперва она была у меня белая - помните по фотографиям: белая гитара с чёрной полосой? У Зака Вайлда была белая с чёрными кругами, а у меня просто полосы, "зебра" такая. А потом она преобразовалась в красную с этой звездой. Это одна и та же гитара. Все думают, что это были разные гитары. Нет, на самом деле, это один и тот же Gibson Les Paul custom. Фактически гитара, которая создала, в каком-то смысле, меня как личность. Я её очень любил, ведь для меня Gibson – это было что-то святое, мой бог. Но, с другой стороны, она переломала мне весь позвоночник, у меня столько проблем после этой гитары. Просто когда ты на себе её таскаешь на концерте, бегаешь, прыгаешь… И один раз у меня был случай – мы играли в Новосибирске, где была очень высокая сцена. Дворец спорта, лёд, и в 5-6 метрах надо льдом сцена. Люди были только на трибунах, в партере никого нет, разумеется, из-за этого льда. И вот меня ослепили фонарями, и я грохнулся с этой сцены вместе с гитарой. Она просто мне переломала всё, меня откачивали где-то полчаса. Во время же концерта. Как она сама не переломалась, как она выжила – я не знаю. Просто потому, что потерял сознание… В общем, с одной стороны эта гитара меня создала, а с другой стороны, за 10 лет она мне просто сломала всю спину.
У меня много предпочтений. Потому что, в принципе, я коллекционер. У меня в среднем около 40-50 гитар. Какие-то отбывают, какие-то пребывают. В этом смысле я большой коллекционер, поэтому отдаю предпочтение большому количеству компаний, не буду останавливаться на какой-то одной. Но в последнее время играю на Dean Vendetta – есть такая модель со встроенным сустейнером. Сустейнер – это такой вид звукоснимателя, который при включении кнопки образовывает магнитное поле, от которого начинаются водиться струны. И автоматически – неважно, звук на дисторшне или чистый – каждая нота будет бесконечно свистеть, тянуться. В ней вечный сустейн. И я очень люблю эту гитару – она уникальна, у неё сквозной гриф, очень хорошо сделана, очень качественно. Очень удобный гриф, особенно для моего инструментального проекта.
Кстати, отвлекусь от темы, но про инструментальный проект я хотел сказать, что, в принципе, он делается только потому, что меня просят люди. Которые очень хотят услышать Гаину с точки зрения музыканта, гитариста. Потому что всё было: и трэш сыграл, и хард-рок, и более такие попсовые Круизовские песни как "Волчок" и так далее – всё это было. А вот какой я музыкант на сегодняшний день, и что бы я мог людям представить, говоря о Гаине? Потому что всё-таки очень многие меня сравнивают с такими звёздами, гитаристами, которые известны по всему миру. Поэтому я решил, ну просто, почему бы нет? Тем более что я очень люблю писать инструментальную музыку. И вот этот альбом делается именно на такой основе. Кстати, мне кажется, что он будет очень интересен и с той точки зрения, что я себя каким-то образом раскрыл опять же по-новому. Это не похоже ни на Круиз, это не похоже ни на Карму, это не похоже ни на что. Он просто, прежде всего, отражает меня как гитариста сегодняшнего дня. И в нём есть какие-то моменты, которые могут угодить самым разным вкусам. Например, "О, я люблю металл" – вот здесь металл пошёл. А другой, например, захотел более какой-то глубины музыкальной - вот, раз, получил и это. То есть, в этом смысле будет разнообразная работа. И достаточно интересная. Она может даже оказаться коммерческой. Потому что коммерческим, в принципе, может быть всё – ведь вспомните время, когда в 70-х годах продавался джаз-рок. И дворцы спорта собирали всяческие Джорджы Бенсоны и Weather Report. А потом в 80-х про них забыли вообще, как будто их не было. То есть всё бывает в этой жизни, всё меняется. Есть люди, которые просто, видимо, на сегодняшний день могут сформировать свою собственную публику, и вот с расчётом на неё и живут. Просто на основе того, что существуют люди, которые тебя любят, поддерживают, и будут с тобой всё время.
И ведь так оно и есть, все мои поездки здесь показали, что каждый раз, что мы возвращаемся в какой-то город, к нам приходит больше публики. Второй раз точно приходит больше. Потому что они убедились, что я не пал духом, что я не хуже, чем был когда-то. Я им интересен сегодня, поэтому они приводят новых слушателей. Есть успешные концерты, есть и неуспешные – на сегодняшний день всё зависит от рекламы. Но большинство успешных концертов становятся ещё более успешными при повторном визите. Вот что меня радует, что меня питает. Я вернулся в Россию не из-за того, что там мне каким-то образом плохо, или чего-то не хватает. Единственное, чего мне не хватает – это только вот этой концертной деятельности, которая, в принципе, здесь образовалась. Но помимо концертной деятельности, разумеется, появилась и другая жизнь - сейчас уже есть проекты, которые я продюсирую. Один из проектов – артист Джейкап, которому я уже заканчиваю писать альбом. На очереди есть несколько групп, которые уже ждут, хотят, чтобы я их продюсировал. Приезжают из Уфы, приезжают из различных регионов, из различных концов страны. И я с удовольствием это делаю. Это часть моей нормальной, обыденной жизни. И что касается работы над этим инструментальным альбомом – он, в принципе, на подходе. У меня уже есть 10 вещей. Это будет чисто инструментальный альбом, но я хочу добавить несколько бонусов, переиздать несколько старых песен. В принципе, лучше не говорить о бонусах. Просто потому, что пусть это будет сюрпризом. Бывает, что меня многие спрашивают, и я не выдаю, не выдаю, а потом забываю, и могу случайно выложить информацию. Поэтому пусть останется сюрпризом. В общем же, процесс работы продолжается у меня бесконечно, и слава Богу.
Знаете, я даже не могу сказать. Совсем новая группа или она может быть 20-летней давности? Допустим, из металлических можно сказать Metallica. Однозначно. Потому что она среди 5 ведущих кассовых групп в мире. То есть Rolling Stones – первая, Пол Маккартни – второй, они меняются время от времени. Дальше у нас Мадонна, по-моему, была на третьем месте… и на пятом месте Metallica. То есть это говорит о том, что они в мире по сборам до сих пор просто фактически ведущая группа. Если говорить с этой точки зрения: кассовой группы, допустим. А если по уровню развития, всё-таки, наверное, я бы тоже их назвал. Я лично. Потому что это, прежде всего, моё отношение – кто-то скажет что-то другое, разумеется. Но для меня лично они. Потому что с этой группой я вырос, на них я равнялся, я их любил на протяжении всей своей жизни. И они как шли, так и шли. Есть ещё группа U2, которую я очень уважаю – но она мне просто не настолько близка, как Metallica. Хотя U2 – ещё одна из тех групп, они вот на третьем месте, кстати.
Мне кажется, что команд здесь гораздо большее количество, чем всего одна хорошая. Но дело в том, что не совсем те, что раскручены. У нас раскрученные и хорошие – разные вещи. В Америке или в Европе это ещё как-то взаимосвязано… Могу привести в пример Фактор Страха – обалденная команда. Я думаю, что она могла бы быть очень успешна с точки зрения того, что они делают, их актуальности. Просто им не хватает раскрученности, их не знают люди. Это одна из команд, которая мне очень нравится. Мне нравятся все эти молодые команды, которые просто сами пробираются: начиная от Lumen, и заканчивая Amatory. Я к ним ко всем отношусь с большим уважением, хожу на их концерты. Буквально вот недавно сходил на Мумий Тролль, они меня пригласили. Мне очень понравилось, очень хорошо выступили. Представьте себе: группа начала в 1983 году и только в 2000-м они стали известными, вот так раскрутились. Сколько времени прошло, чтобы это всё на самом деле случилось, свершилось для них. Пришло правильное время для их музыки, они вдруг вписались, и теперь люди уже с них не слезут. Публика их уже не будет подставлять, их публика всегда будет с ними. Поэтому групп, на самом деле, гораздо больше. Просто в России всегда сложно одно: вот Мумий Тролль – раскрученная группа, а Фактор Страха – нераскрученная. Вот и судите сами: группа прекрасная, но о них никто не знает, и они ничего не соберут. Вот в чём проблема в России. Всё-таки в Америке с этим немножко по-другому. Даже несмотря на то, что на сегодняшний день музыкальная индустрия везде в мире уже не та, что была в 80-х или даже 90-х. Она видоизменилась – но в каком-то смысле сейчас стало даже лучше. Может быть, люди не зарабатывают деньги за счёт продажи альбомов, а зарабатывают только на концертах. Это минус. Но плюс в том, что компании грамзаписи сейчас тебе не говорят, что делать. Они тебя возьмут только тогда, когда ты им нравишься такой, какой ты есть. Раньше тебя одевали, делали тебе причёску длинную – обязательно надо было иметь длинные волосы, обязательно надо было иметь всю эту одежду, таких вот красавцев давали. Сейчас же люди уже не обламываются – главное, чтоб ты творил. Время, в котором мы живём, очень интересно тем, что музыка очень разная. Она смешалась, настолько всё слилось. Намного больше, чем когда-либо.
Не поверите, я вот играл на одном фестивале здесь – одна металлическая публика. Легион выступал, должен был быть Мастер, но Мастер не выступил. В общем, только металлические команды выступали. И была одна металлическая публика. Для меня это был мой худший концерт. Потому что эта публика, видимо, не знала меня, и они мне все показывали палец. Неважно, что ты играл, что ты делал- они повернулись ко мне и просто тупо показывали нам палец… А тогда у меня ещё был Фёдор Васильев – по идее публика должна была к тому отнестись с интересом. Потому что мы играли и старые песни, и кое-какие новые, и, в принципе, всё звучало-то так достаточно интересно. Но только мы вышли, ползала встало и показывает палец. То есть всё, что они хотели – Легион. Больше ничего не нужно было. Поэтому, к сожалению, металлическая публика, к примеру, более предвзято ко всему относится: я тебя не знаю, и знать не хочу, пошёл отсюда. К сожалению, это очень сильно ломает. Только что мы выступали совсем на другом фестивале, "Спасибо деду за Победу" – это было в "Секстоне" 8 числа. И публика была из разряда "русский рок", потому что это 7Б, Иван Демьян – в основном всё держалось на нём. И масса других известных команд вроде Братьев Гримм. И нас приняли на "ура"! Настолько легко и просто. И людям не показалось, что музыка слишком жёсткая. А мы вышли и как вмочили – втроём, опять же. Поэтому вот как-то с металлистами уже дело туго обстоит, потому что они… знаете: ворота есть, я вот только через эти ворота и пойду, а если сбоку калитка – то уже нет. И вот это как раз для меня является определённым знаком с точки зрения того, для кого ты играешь. У меня мой предыдущий альбом-то так и назывался "С кем ты играешь и поёшь?!" – и с какой-то точки зрения это отзвук всего происходящего. Потому что сейчас нам – хотя мы играем достаточно жёсткую музыку во всех смыслах этого слова – фактически труднее будет завоевать металлическую публику здесь в России. А всем остальным нравится. То есть никто не обламывается. Бывает, я хожу на всякие такие трэшевые концерты, на Tankard, например, где ко мне подходят масса людей, автографы берут, и все мне при этом говорят: "Валер, вот если бы ты сейчас дал опять трэша, мы бы пришли тебя поддержали, а так не придём". Ну, ребят, если вы поддерживаете просто трэш-метал, это другой разговор – не надо на меня ходить, конечно. Идите, поддерживайте трэш. Вы просто уж решите для себя: поддерживаете ли вы определённого артиста или просто трэш-метал?
Интервью брал: Павел Потапов
01.07.2010 г.